Просто стихи

[max-u]

Без права на любовь...

Увязла тишина в оборванности нот,
Забыты имена богов и фарисеев.
Без права на любовь живу который год,
Над островом Дождей печаль свою развеяв.

Не выстраданным снам доверю боль души,
Не сказанным словам поверю без раздумий.
Без права на рассвет, в заоблачной тиши
От солнца отрекусь на восемь полнолуний.

На тысячу разлук разорван материк,
На тысячу минут распались обещанья.
Без права на тепло застыл безмолвный крик,
У Совести в долгу, на станции Прощанья.

На титульном листе не прожитой судьбы
Не сыгранная роль расставит запятые.
Старательно стерев из сердца все мольбы,
Без права на мечту смотрю в глаза святые.

Увязла тишина в оборванности нот...
Единственной струной сыграв ноктюрн желаний...
Без права на Тебя живу который год...
У Вечности в долгу... У Памяти на грани...
Оленька Лазарева

[max-u]

SHEILA,

Чужая жизнь, как и душа...одни потемки
не надо лезть.... границы очень тонки...

***
Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
на всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки
лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей.

Милорад Павич

[SHEILA]

Она сидела у окна,
А он вошел в ее вагон.
- Женат, - подумала она,
- Лет тридцать пять, - подумал он.
А за окном цвела весна,
День был прекрасен, словно сон.
- Красив, - подумала она.
- Как хороша, - подумал он.
Но жизнь событьями бедна,
Он встал и вышел на перрон.
- Как жаль! – Подумала она.
- Как жаль! – Успел подумать он.
А дома, сжав бокал вина,
Включив любимый «Вальс-Бостон»
- Одна. – Подумала она.
- Один. – Вдали подумал он.

Алквиад

[Волга-Волга]

Любовь – не вздохи на скамейке и не гулянья при луне.
В любви случаются ремейки. Один из них достался мне.
И, как в истории повторы, на фарс похожие дела:
Упреки, слезы, уговоры, угрозы, дети, кабала.
Ты, как всегда, опять в ответе за тех, кому ты обещал...
А я – «прекрасней всех на свете»... И «я тебя всегда прощал»...
И «я любил тебя, родная. Сейчас люблю и никогда
Любовь свою не променяю...  А расстоянья – не беда».
Встает задавленная кошка, на взлётной старый самолёт...
Стекло разбитого окошка опять расписывает лёд.
Букет засохший расцветает, нам, как тогда, - по двадцать лет...
И только  в небе снова тает инверсионный тонкий след...
(R)

[SHEILA]

Хотя б во сне давай увидимся с тобой.
Пусть хоть во сне
твой голос зазвучит...
В окно —
не то дождем,
не то крупой
с утра заладило.
И вот стучит, стучит...
Как ты необходима мне теперь!
Увидеть бы.
Запомнить все подряд...
За стенкою о чём-то говорят.
Не слышу.
Но, наверно,— о тебе!..
Наверное,
я у тебя в долгу,
любовь, наверно, плохо берегу:
хочу услышать голос —
не могу!
Лицо пытаюсь вспомнить —
не могу!..

...Давай увидимся с тобой хотя б во сне!
Ты только скажешь, как ты там.
И всё.
И я проснусь.
И легче станет мне...
Наверно, завтра
почта принесет
письмо твое.

А что мне делать с ним?
Ты слышишь?
Ты должна понять меня —
хоть авиа,
хоть самым скоростным,
а все равно пройдет четыре дня.
Четыре дня!
А что за эти дни
случилось —
разве в письмах я прочту?!
Как эхо от грозы, придут они...

Давай увидимся с тобой —
я очень жду —
хотя б
во сне!
А то я
не стерплю,
в ночь
выбегу
без шапки,
без пальто...
Увидимся давай с тобой,
а то...
А то тебя сильней я полюблю.

Роберт Рождественский

[max-u]

Ты когда - нибудь чувствовал...

Ты когда - нибудь чувствовал - рушится мир.
И его не собрать и не склеить никак.
И тебя от тоски, от сумы, от тюрьмы
Не спасает ни чья-то любовь, ни рука.

Это словно беспомощно падать с горы,
Не молясь ни о чем и не ведая дна.
И когда ты не знаешь чем сердце укрыть,
Чтоб открытая рана была не видна.

Ты пытаешься кутаться в ауру лжи,
Говоря про свои острова и моря.
А в спине своей носишь большие ножи
Тех, кому абсолютно во всем доверял.

Когда хочешь клубочком свернувшись, уснуть,
Чтоб в размытости сна отпустило слегка.
И напиться вина.  И забыть про вину.
И про то что ни с кем.  И про то что никак.

Что сюжет твой банален, смешон и избит.
Бестолковый сценарий.  Бездарна игра.
И уходят - кого ты так сильно любил.
Кто - к хорошим другим, кто - за вечности край.

Ты когда - нибудь чувствовал в сердце... волчат,
Что в тебе до волков продолжают расти.
Если да, то тогда приходи помолчать...
И молчаньем меня от меня же спасти.

***
Люби меня...

И кажется, что все во мне легко .
День чист и полон радостных вестей.
Люби меня . Люби  меня такой.
Не зная горечь всех моих смертей.

Рисуй на мне касаниями губ
Загадочные наши Острова
Мне кажется, я больше не смогу
Кого- нибудь еще на них позвать.

Не спрашивай:"А где твоя Земля?".   
В глазах увидев свет чужих домов.   
Мне некому печали утолять
О тех,   кто их делить со мной не смог.

Люби меня, не ведая, что сталь
Давно сплела внутри меня каркас.   
По силе равный прочности креста,
С которого никто меня не спас.

И Сказки о Потерянных вещах
Привычно и легко тебе солгут
О чем я тихо плачу по ночам,
Когда никак проснуться не могу.

И ты,  случайный путник моих чувств,
Не спрашивай меня по вечерам
Кого я так отчаянно ищу
В своих давно потерянных мирах.

Кому горит свеча за упокой,
Зажатая тоской в моей руке...
Люби меня.   Люби меня такой.
Не понятой,  не принятой никем.

Галина Стрелкова

[max-u]

Ее несостоявшееся...
                                   
И все пройдет.  Закатятся во тьму
Восторженности, радости, печали,
Оборванные струны чьих-то мук,
Которые любовью отзвучали...

Их сумерками спрячет тишина
Под золотом давно опавших листьев.
И та, что не пытаясь вспоминать,
Отложит фотографии и письма,
Укроется за шепотом в ночи,
Чтоб новою любовью исцелиться...
Но что-то так похоже прозвучит.
И спрячется тоской в густых ресницах.

И омутом заплещется бокал,
Когда она его вином наполнит.
А тот, кто отпуская, не искал,
Наверно, не узнает и не вспомнит,
Как птицей одинокой среди стай,
К которым она так и не прибилась,
Все продолжает крыльями листать
Слова о нем, которого любила.

И на краю оплаканных молитв,
Среди других признаний и причастий,
Ни с кем, ни с кем никак не отболит
Ее несостоявшееся счастье...

Галина Стрелкова

****
Тебе кажется...

                           
Тебе кажется счастья в жизни так мало.   Бог,  наверно,  его раздает по кусочкам. 
Ты устала ждать. 
И,  вообще,  устала.   
Ты как - будто дошла до какой - то точки  /до черты,  до границы миров,  до края/. 
Над тобой пустота,  под тобою - тоже. 
И тоска,  которую ты скрываешь,  твое сердце зверем голодным гложет.
Оглянись вокруг. 
Ну и что ж,  что осень. 
А какое небо,  какие краски!
  Бог не бросил тебя,  и никто не бросил. 
Это просто закончилась ваша сказка. 
У нее мотив неземной.   И тексты - тайный шифр замков на воротах Рая. 
Только в жизни обычной им очень тесно. 
И они,  как рукописи,  сгорают. 
Так внезапно. 
Больно. 
Огнем по коже. 
Развевая пеплом по ветру душу.
  И Она...обычный теперь прохожий. 
Ты не хочешь плакать,  но слезы душат.   
Ты не хочешь знать и не хочешь верить. 
И тебя не окликнуть,  не достучаться.

А Бог неслышно в твой сон открывает двери...

У него в руках притаилось счастье...

Галина Стрелкова

http://www.playcast.ru/view/5459658/814094c0857da3b209f3c0e654369846db5bca5fpl

[SHEILA]

Жизнь - обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: "Лишь сердце потревожь,
Жизнь - обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.

Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе".

Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь - стезя
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.

Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык, -
Я живу давно на все готовым,
Ко всему безжалостно привык.

Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил - забыли про меня.

Но и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.

Сергей Есенин

[Vlada_68]

max-u, SHEILA, СПАСИБО  очень замечательные стихи, с удовольствием их читаю - знакомые, любимые и не знакомые, которые становятся любимыми

[SHEILA]

Vlada_68, а ты тоже неси, что нравится сюда!
Иногда так "в сердце" чье-то стихотворение.

Вчера встретилось у И. Губермана

По счастью, есть такие звуки,
слова, случайности и краски,
что прямо к сердцу кто-то руки
тебе прикладывает в ласке.

[Волга-Волга]

И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки.
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом , согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

(с) Алина Кудряшова

[Волга-Волга]

Марлезонский балет "Снежная королева", или просто Сказка


Автор: Татьяна Осетрова


Часть 1. Герда
(разговор с Каем во дворце Снежной Королевы)


Какая же я сестра? Это так, для публики.
Чтоб меньше вопросов было по всем углам.
А помнишь - весной, когда мы делили бублики
Совсем не по-братски, ровно напополам, -
Соседки смотрели вслед, головой качаючи...
Да что они все понимают?! - Пошли бы вон.
А эта, со шлейфом вьюг, предлагает чай еще!
Вскружить тебе голову - тоже мне, волшебство!

Я тоже кружила, верила, что останешься...
Не будь этой дуры – пожили б еще, глядишь.
А здесь – белизна... Весь мир искупали в "Vanish"e.
Чем в эту Завьюжань - махнуть бы сейчас в Париж...

Ты куришь, молчишь. Конечно, не так уважила!
Слова мои бьешь, как птицу – укором влет.
И тупо глядишь, как дым замерзает заживо,
Из воздуха и тепла превращаясь в лед.

Ну вспомни же, Кай! Мы были вдвоём! Свободные!
И как ты смеялся – помнишь? - меня кружив...

Я только коснусь – но сердце твое холодное
Осколком порежет палец.

Ты правда жив?..




Часть 2. Кай


Давно сомненья растаяли ж,
Зачем пришла, неприкаянна?
Ты видишь в зеркале Кая лишь,
Я вижу в зеркале Каина.
Искали? Любушка, Лерка ли?
Ах да, ты тоже, ведь, нежная...
Гляди на этого, в зеркале,
Оно холодное, снежное...

Что, Герда, борщика с щавелем?
Скулит метель по окраинам.
Для Снежной вырос я Авелем,
Тебе же – прОклятым, Каином...
Глотну немного Фалерна я,
Быки на амфоре швицкие.
Клянись же, Герда, что верная,
Засосы пряча мужицкие.
Смутили гневом оракула?
Пугали смертью ли, карцером?..
Клянись же, Герда, что плакала,
Когда таскалась по канцлерам!
Глядишь в небесные россини,
Сменила платьичко джинсами.
Клянись же, Герда, что вовсе не
Спала с заморскими принцами!

Ну что ж ты, солнышко, светелько,
Уж так ли, детка, измаяна?
Ты все хотела себе только,
Из Кая вылепив Каина.
Поляна лысая, плешная -
А тоже рядится в рубище...

Согрела Авеля Снежная
По-настоящему, любяще...
Но ты всё лезла из кожи-то,
Всё судьбы с вороном правили...
Клянись же, Герда, ну что же ты! -
На сердце мертвого Авеля!




Часть 3. Снежная Королева


Девочка, ты не мечта Улисса. Зря набиваешь, глупышка, цену...
Шаг импресарио за кулисы: "Все, Королева, пора на сцену".
Выйду - спокойна, слегка сурова. Иней стряхну с леденящей шубки.
- Что, добрела-таки? Будь здорова. Не простудилась? Ну ладно, шутка.
Холодно нынче в моих пределах, зиму колдую, белю метелью.
Ты же всё лето порхала-пела. Чем расплатилась? Опять постелью?
Речь заучила? Давай экспромтом. Хватит рядиться в слова-обманки.
Скучно одной в уголке живом-то? Кай, ведь, не птичка, не рыбка в банке...

Да и откуда ты вся такая? Под истеричку умело косим?
Что говоришь? Забираешь Кая? Ну-ка, давай позовем да спросим.
Хватит кобылиться, не трёхлетка! (трещины по полу. крик из зала...)
От Королев не уходят, детка. Может, и этого ты не знала?

Здесь развлеченья - шитье да кройка. Даже тоску не подёрнет цвелью...
(шорох в прихожей...) Поди, открой-ка, Вьюга не любит стоять за дверью.
Здесь для меня – ледяная росстань, но для тебя это – просто льдинки.
Думаешь, просто – одной на простынь, выть на метели собакой Динго?
Думаешь, просто – зима, салазки... Руку, небось, подадут на сходе?
Нет уж, голуба. У этой сказки – ни одного короля в колоде.
А в остальном – все нарядно, чинно. Платье со шлейфом, балы, попойки.
Герда, дурёха, ЛЮБИТЬ мужчину – это не только валяться в койке...
Нынче и Золушке - дай карету, платье да крысу – и будет Пава...

- Кай! (осветитель, побольше света!) Тут на тебя предъявляют право.

- Что, дорогая, узнала принца? Всё трепыхаешься, глазки строишь...
Глянь же! Хорош? Да его мизинца, даже дыханья его - не стоишь!
Был для тебя он мартышкой, пони? Всё, отрыдала, отголосила?
Даже снежинку в его ладони слёзы твои растопить не в силах.

Тортик на завтрак? Почти что "Ветка". Жаль, мы на разных с тобой орбитах.
От Королев не уходят, детка, даже от прОклятых и убитых.

Будь же ты вьюжной теперь, прилежной.
Что до аванса - держи конверты.
Здесь остаёшься отныне Снежной.
Я же - с любимым на волю.
Гердой.




Часть 4. Ни в сказке сказать, или вполне ожиданный финал


Пусто в гримёрной. Мечты и вещи свалены в кучу, лежат на лавках.
Зря показалось, что сон был вещий. Это не слава – подкидыш-славка.
Маску срываю – но рвется с кожей. Где я играла? На сцене? В жизни?
Темень... И я остаюсь похожей на Королеву. Готова к тризне,
Или к балам, или к прочим, прочим... В тапочках снежных по льдинам шаркать.
Что говоришь? Холодают ночи? Здесь-то и днями не слишком жарко.
Новая Герда ласкает Кая. Может, и вправду все это бредни?
Новая сказка жива, пока я в связке путей выбираю средний, -
Вот он, змеится, ведет к развязке. Шаг – и за сценой, в застывшем зале. -
Стой, Королева! Не в этой сказке. Грим не расплылся? Сухи глаза ли?
Спину ровнее! Не дряхлый инок! Руки во тьме холодны, белёсы...
Падают наземь осколки льдинок - слёзы, актриса, всего лишь слёзы.

Шаг – отзовется паркет скрипуче. Занавес плавно рукою трону.
Что говоришь, театральный дуче? Счастье пророчишь? Ах да, корону...

Шаг – гулким эхом во тьму, и сцена стала чужой, как усмешка влаха.

Шаг – Небеса называют цену. Это сегодня не сцена – плаха.

Шаг – полувыдумка, полудева – сбросила белую - шубку? паллу?

Шаг – обречённая Королева - молча играю пустому залу.





Вместо эпилога.


Пусто в гримерке... Друзья актеры снова вернутся в дома-коробки.
Будут ворчать у дверей вахтеры, что выбивает на третьем пробки.
Лифт на четвертый - не так уж важен. Как там писала о счастье Люче?..
Будет стучаться в замочность скважин пятый на связке, потёртый ключик.
Чай. Интернет. Созвониться с дочкой. Спам не приходит. В колонках - "Асса".
Только рассылка белеет строчкой:
"Всем благодарность от Карабаса"

[max-u]

Эль
Помнить
     


— Ты только помни, что я люблю тебя...

Взгляд. Напоследок. Уже через границу. Как у смертельно раненого волка. "Заканчивается регистрация на рейс..." На рейс, разрезающий единое целое — нас — на я и ты. Солёный взмах моих ресниц — безнадежность утопающего.

— Живи и помни...

Живу. Живу ли? Голоса. Лица. Куда-то иду. Делаю что-то. Улыбаюсь. Всё мимо, мимо. Это — не я. Я — с тобой. Там, за тысячу километров. А здесь — пылающим лбом уткнувшись в оконное стекло. Каждую ночь. Тьма. И минуты — вечностью. А ты — там, за тысячи километров.

Пропасть. Падаю. И — два крыла — твой негромкий голос.

— Помни! Люблю тебя...

И синь — сразу. И свет — тепло твоей руки. Наши сцепленные до боли пальцы. И — пронзительно, сквозь время, сквозь эти ненавистные километры:

— Ты только помни...

Я не ищу тебя в толпе. Ты — среди многих? Смешно. Ты — во мне. В каждом миллиметре меня. В самой сердцевине.

Там, откуда исходит свет. Нет. Свет — это тоже ты. Ты — всё. Имя твоё — молитва. Ежедневная, еженощная — ежесекундная. Спасающая, сберегающая. Возносящая.

Память? Мне не нужно ничего вспоминать. Забыть — невозможно. Даже если бы захотела. Захотела бы? Да — если бы захотела не жить. Но не жить, когда в этом мире есть ты? Так не бывает.

— Помни...

Помню? Нет, знаю. То, что делает меня сильной. То, что заставляет меня желать невозможного. То, что заставит даже этот холодный мир проснуться весной — когда я снова тебя увижу. Заклинание:

— ...я люблю тебя.

[SHEILA]

Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.

Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.

Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.

5 июня 1916, Слепнево

Анна Ахматова

[SHEILA]

Нельзя за любовь - любое,
Нельзя, чтобы то, что всем.
За любовь платят любовью
Или не платят совсем.

Принимают и не смущаются,
Просто благодарят.
Или (и так случается!)
Спасибо не говорят.

Горькое... вековечное...
Не буду судьбу корить.
Жалею тех, кому нечего
или некому подарить.

Вероника Тушнова